Виталий Наумович, для начала расскажите, как у вас дела? Над чем работаете сейчас? Мы знаем, вы записали две новые программы «Дилетант» для нового сезона…
— Я продолжаю быть ведущим трёх программ на «Эхе Москвы» и главным редактором «Эха Петербурга», я ведущий и «Невзоровских сред», но моё участие там приостановлено из-за эпидемии. Третье моё занятие — это журнал «Дилетант». И четвертое: у меня уже прошёл первый сезон программы «Дилетант» на канале RTVI. Поскольку там происходят перемены, недавно продюсером был назначен Сергей Шнуров, то я, будучи в Москве, выяснял, заинтересовано ли руководство канала в продолжении программы. Мне сказали, заинтересованы. Я действительно снял первые две программы для нового сезона, который стартует в сентябре.
В 2012 году вы уже давали интервью журналу «Журналист». У вас тогда спросили, что важнее «развлекая, поучать» или «поучая, развлекать». Вы сказали, что для вас важнее поучение, а не развлечение. Спустя 8 лет вы не изменили своей позиции?
— Нет, конечно. Поучение для меня, может, важнее развлечения, но, обратите внимание, в обеих формулах присутствует и то, и то. Я за поучение вместе с развлечением: приятное, которое не отторгает участника, а притягивает его к себе. Если говорить проще, человеку должно быть интересно, тогда и поучение будет эффективным.
Это применимо только к научно-популярной журналистике или в целом для всех СМИ?
— Это сложно сказать. Существуют жанры, стили, которые преподают на факультете журналистики... это такая журналистская теория, она вне человека, вне фигуры журналиста. А журналист, помимо всего прочего, ещё и человек, он не носитель исключительно теоретических выкладок, он обязательно привнесет что-то свое. Часто молодым журналистам говорят, что они должны быть объективными. Журналистика всегда субъективна, даже в самую простую информацию журналист вносит что-то авторское, сам того не замечая. При всех этих форматах, стилях, жанрах сам журналист тоже стиль. Хотите вы или не хотите, вы всё равно будете привносить что-то своё. Я, как мне кажется, человек ироничный, живу с улыбкой, это не может не отразиться на моей журналистской деятельности, есть люди более серьёзные, они больше поучают и меньше развлекают. Здесь сложно ответить, где баланс. Каждый сам выбирает свой стиль, и это как раз и ценится. Порой, читая текст, вы можете понять, кто автор, не читая подписи. В журнале «Дилетант» тот же Дима Быков может не подписываться, я всё равно узнаю, что это он. Попробуйте его спросить, что важнее: поучать или развлекать? Я думаю, он тоже не ответит.
В свете последних событий нельзя не спросить, что стало с миром медиа в период пандемии: снизились ли рекламные доходы, появились ли новые бизнес-модели?
— Что касается журналистики как профессии, эта пандемия ускорила процессы, которые и так начались без неё: это переход в online. Журналистика меняется, ускоряется передача информации, значит, ускоряется и комментирование этой информации, становятся более популярными другие форматы, другие технологические возможности передачи и комментирования информации. Эпидемия дала мощный толчок этому процессу. Как это скажется на журналистике, я не знаю. Я знаю только, что журналистика становится другой. Как бы мои старые коллеги-журналисты не говорили, что они настоящие журналисты, а всё новое, например, блогерство — это не журналистика, я с ними не согласен. Можно сколько угодно цепляться за старое, оно неизбежно отомрет.
Я люблю газеты, я люблю бумагу, но давайте признаем, что таких людей всё меньше и меньше.
Что касается бизнес-схем, с возникновением рынка изменилась работа СМИ. Если раньше при отсутствии рынка был бюджет, которым распоряжался главный редактор, то сейчас бизнес-проектами занимается не редакция, а дирекция. С эпидемией поменялось то, что всё ушло в online. Могу привести пример «Эха Петербурга»: в апреле план по рекламе выполнен на 8%. Реклама была почти на 100% продана, но ее начали отзывать, потому что рекламодатели оказались в непонятной ситуации: были неизвестны ни размер помощи от государства, ни длительность этого кризиса, ни его экономические последствия. Ситуация выглядела тяжело. Я говорю в прошедшем времени, но это не значит, что она резко улучшилась. Она лишь немного поправилась, но из проблем мы ещё не вылезли и неизвестно, когда вылезем. Сейчас мы стараемся искать новые источники финансирования, подали на гранты. Поскольку «Эхо Петербурга» — общественно-политическое радио, мы рассчитываем и на сентябрьский день голосования, чтобы быть востребованными в предвыборной кампании. Пока мы можем только гадать, когда мы выйдем из этого кризиса — это моя оптимистическая фраза, а пессимистическая — выйдем ли мы вообще?
Увеличилась ли аудитория у «Эха Петербурга» из-за самоизоляции?
— Да, несмотря на то, что в апреле рекламный план выполнен всего на 8%, мы впервые вышли на первое место среди всех радиостанций. Мы всегда уступали музыкальным радиостанциям, а с апреля мы три месяца подряд на первом месте. Безусловно, это результат эпидемии, люди меняют музыку на информацию. Но эти рейтинги не монетизируются.
Что нового вы предложили читателям?
— Поскольку сейчас закрыты театры и кинотеатры, мы переформатировали программу, в которой рассказывали о предстоящих событиях. Теперь наши журналисты и гости рассказывают о любимых книгах. По средам выходит программа «Эпоха Просвещения», где мы обсуждаем историю, культуру, спорт. С технической точки зрения, мы увидели, какие у нас есть возможности. Когда у наших соседей по коридору один человек заболел covid-19, у нас встал вопрос, прекращаем ли мы вещание или можем что-то придумать. И вот, две недели мы вещали через Zoom и Skype без звукорежиссёра, а звукорежиссёр управлял главным компьютером дистанционно. Так что мы разошлись по домам, но эфир продолжал существовать.
Радио — консервативное СМИ, к нему быстро привыкаешь и от него быстро отвыкаешь, поэтому паузы на радио — ужасная вещь. Если пять секунд паузы в эфире — это очень долго, то три месяца паузы тем более.
Вам, наверное, известная цитата Владимира Познера: «В России есть журналисты и нет журналистики». Что вы думаете насчет этой фразы?
— Это высказывание красивое, но я бы, скорее, спросил у Познера, что он имеет в виду. У меня нет к нему никаких претензий, он сказал красивую фразу, но вложил в неё своё содержание. Я примерно понимаю, что Познер хотел сказать. У нас есть отдельные журналисты, но на медийном поле много сорняков, в некоторых углах, а иногда и посередине поля вырастают не цветы и деревья, которые мы должны посадить, а совсем другое. У журналистики в России есть две беды: перерождение одной части журналистики в пропаганду и перерождение другой части журналистики в политический активизм. Я знаю, что многие мои молодые коллеги со мной не согласятся, но это моё мнение. Когда журналист выходит на одиночный пикет в защиту другого журналиста, это я понимаю, это профессиональная солидарность, а когда в защиту политической силы, это неправильно. Следующее появление журналиста в свете будет окрашено, потому что читатель, зритель и слушатель знает, на чьей он стороне. Журналист всегда должен быть оппонентом человека, с которым он разговаривает. Вот вы сейчас берёте у меня интервью, вы должны быть недовольны мной. Чего вы смеётесь? Ничего смешного в этом нет.