Мышь для диктатора

Новые медиа не институт и не университет. Они не объединяют, а разделяют общество

Может быть, напрямую связаны слово и дело? То, что сказано убедительно, вполне может воплотиться в будущем. Вроде бы и сейчас, как много лет назад, в 1980-е годы, нарастает общественная дискуссия. Возможность опубликовать какое угодно мнение и какой угодно призыв не ограничена ничем. Возможность дать знать об этом мнении или призыве большому количеству людей ограничена только способностями автора быть убедительным.

Может ли общество, вооруженное доступом к интернету, добиваться от государства большего? Не только в России, но и во всем мире есть много энтузиастов новых медиа. Ведь это не только разговоры. Ведь теперь благодаря социальным сетям общение гораздо легче, чем раньше, может перерастать в действие. Пишешь в блоге всю правду — и все придут. Вот и бирманские монахи, вооруженные цифровыми камерами и телефонами, и филиппинские студенты, совершающие «смс-революцию».

Вот и в России: если бы не проведенная в интернете кампания по сбору подписей, не вышла бы досрочно на свободу Светлана Бахмина. Если бы не возмущение в сети, не сняли бы милицейских начальников после убийств, совершенных майором Евсюковым. Если бы не отважная деятельность хакасского журналиста и блогера Михаила Афанасьева, властям удалось бы скрыть истинные масштабы аварии на Саяно-Шушенской ГЭС. Ведь правда, что так и было?

Но ведь все это занимает очень немного людей. Те 85% населения, для которых, по опросу «Левада-центра», главным источником информации остается телевидение, ничего не знают о кампаниях протеста, которые представляются членам интернет-сообщества «бурными». «Фигуры» сетевого сообщества совсем не фигуры для большинства. Лишь малая часть многомиллионной аудитории российских социальных сетей интересуется жизнью общества хоть в каком-то смысле. Число подписей, собранных за досрочное освобождение Бахминой, не достигло 100 тысяч — а это была самая успешная интернет-акция последнего времени. На офлайновые акции протеста, проходящие на реальных улицах и площадях, собираются сотни, редко тысячи людей.

Дело не в количестве, а в качестве аудитории, говорят энтузиасты — блоги читают и пишут «все» (то есть те, кто способен хоть что-то писать, а также политологи, журналисты и сотрудники Администрации Президента). Брюс Этлинг, руководитель проекта «Интернет и демократия» в Беркмановском центре Гарвардского университета, работающий сейчас над исследованием российской блогосферы, говорит, что российская интернет-среда особенная. Лишь небольшая часть из 890 тысяч активных блогов российского интернета (для сравнения: в США около 7 млн активных блогов, в Иране — около 60 тысяч) посвящена общественно-политическим темам, но практически все они «живут» на одной платформе — на LiveJournal.com. Любопытно и то, что россияне в своем сетевом поведении объединили публичное (блоги) и частное (общение). Во всех других интернет-сообществах эти сферы разделены: блоги публикуют на открытых платформах, предназначенных только для написания и чтения блогов, а общаются люди в социальных сетях, таких как Facebook, Twitter.

С одной стороны, эта скученность создает впечатление эффективности сетевых выступлений: темы быстро попадают в сферу внимания свободной прессы, потому что журналисты и читают, и пишут блоги на одной платформе. С другой стороны, нужны усилия, чтобы проверить правдивость и качество сообщений, а эти усилия готовы предпринимать немногие. Сверх того, возникает эффект кухни: те, кто внутри, уверены, что они — это «все». Чувствуя себя инсайдерами, они не озабочены проверкой фактов, о которых слышали «на кухне», где появляется кто угодно. А те, кто снаружи, даже не знают о существовании кухни. Вот и получается два мира.

Максим Трудолюбов
Оpenspace.ru