В Петербурге появилась инициатива поставить памятник Юрию Левитану

Активист Вячеслав Волков предлагает установить в Петербурге памятник легендарному диктору Юрию Левитану, голос которого помогал выживать в блокадном Ленинграде. Власти идею не поддерживают, ссылаясь на букву закона.

В защиту этой идеи высказались Москва и Берлин. Проект поддержали в том числе Николай Беляев – участник штурма рейхстага, комсорг полка 150-й стрелковой дивизии, передававший Егорову и Кантария штурмовой флаг (ему за девяносто, он живет в Петербурге); Иван Клочков – человек легендарный, тоже участник штурма Берлина и водружения знамени Победы над рейхстагом; народный артист России Василий Лановой, некогда возглавлявший Исполком Ленсовета; народный художник России, профессор, автор памятников во многих городах страны Анатолий Дема.

А вот властям Петербурга идея не понравилась. На одном из заседаний, проходивших в октябре 2009 года, оргкомитет по подготовке к празднованию 65-й годовщины Победы постановил: «установка памятника Ю. Б. Левитану в настоящее время не представляется возможным...» Объяснение простое — со дня смерти великого диктора прошло 26 лет. А, как объяснили Волкову городские власти, по закону Санкт-Петербурга это недостаточный срок для того, чтобы речь шла об установке памятника.
 
Левитан, обладающий голосом необыкновенной силы, читал сводки Совинформбюро во время Великой Отечественной войны, возвестил о взятии Берлина 4 мая 1945 года и о Победе. А в апреле 61-го Юрий Борисович сообщил миру о первом полете в космос Юрия Гагарина.

Юрбор – так его звали коллеги из Радиокомитета. Советское информационное бюро было создано на третий день войны – 24 июня 1941 года. Ежедневно люди замирали у репродуктора при словах, произнесенных Юрием Левитаном: «От советского информбюро…» Генерал Черняховский как-то сказал: «Юрий Левитан мог заменить целую дивизию…»  Левитан часто получал письма с фронта. Солдаты писали: «Идем вперед. Берегите голос. Работы вам прибавится».

Гитлер объявил его своим личным врагом номер один и обещал «повесить, как только вермахт войдет в Москву». За голову первого диктора Советского Союза было обещано вознаграждение – 250 тысяч марок.

Летом сорок первого года бомба упала во двор Радиокомитета, и немецкое радио поспешило сообщить: «Большевистский радиоцентр разрушен! Левитан убит!» Но слухи о смерти диктора были явно преувеличены: бомба угодила в канализационный люк и не взорвалась. Как вспоминал сам Левитан, не прошло и четверти часа, как в эфире вновь зазвучал его голос.

«Мои друзья из редакции журнала «Юность» спрашивали меня: было ли мне в те годы известно, что гитлеровцы назначили за мою голову денежную награду? – вспоминал Левитан – Ну, что мне ответить? Да, военные товарищи, приезжавшие с фронта в Москву, показывали мне и такого рода листовки. Дело тут заключается не в том, что как раз моя голова расценивалась высоко. Насколько я в курсе событий, кто-то в геббельсовском министерстве пропаганды хотел, чтобы именно диктор Московского радио оповестил из Берлина весь мир о падении Москвы и капитуляции России, которую гитлеровцы ожидали со дня на день. Иезуитская затейка!..»

В своих воспоминаниях, опубликованных в «Юности» от 1966 года, Юрий Левитан признавался: «Итак, никаких надежд написать когда-нибудь мемуары у меня нет. И я уже смирился с этой мыслью. Но вот однажды, много лет спустя после войны, я выступал в Ленинграде. Как-то само собой случилось, что я прочел публике давнюю сводку Совинформбюро о прорыве блокады Ленинграда. Воспроизвел не только текст, но и нюансы той интонации, с которой читал эту же сводку тогда. И увидел, что многие в зале плакали, а у меня самого вдруг пошли по телу мурашки. Мы все будто окунулись в атмосферу тех тяжких лет, как если бы вернулся давно минувший день. Я читал по памяти сводки Советского Информбюро и, как мне кажется, создавал у слушателей то настроение, которое когда-то с чуткостью барометра отражало состояние дел на фронтах войны, все больше и больше различных подробностей всплывало в моей памяти. Оказалось, что дело обстоит не так уж бедственно, что я помню значительно больше, чем предполагал. Очевидно, есть события такой силы и значения, что их не могут вытравить годы из самой слабой памяти…»

Левитан родился во Владимире, многие годы прожил в Москве. Но для блокадных петербуржцев за 900 страшных дней стал по-настоящему родным человеком, помогающем выжить.

«Помню многое, но очень отрывочно, как отдельные эпизодические картины, выхваченные прожектором из темноты, – это из воспоминаний блокадницы Зинаиды Степановой. – Было тихое отчаяние, но от него спасало радио. Приникали к черной тарелке репродуктора, слушали голос Левитана, и, если сводка Информбюро была хорошей, радовались… Стихи Ольги Берггольц воспринимали не как поэзию, а как продолжение фронтовой сводки. Запомнились, конечно, и ленинградский метроном, сирена воздушной тревоги. От бомбежек прятались в подвале дома, превращенном в бомбоубежище. Жгли в печах роскошный петербургский паркет, жгли мебель, книги. Возили на санках воду из канала Грибоедова. Отоваривали карточки в булочной, которая по имени прежнего хозяина называлась «У Крина» и была украшена фигурками ангелов…»

А вот другое свидетельство блокадника Александра Леонова: «Левитан казался родным человеком, живущим рядом. Казалось, произнесенные им слова помогают выжить в тех нечеловеческих условиях, поверить в то, что этот ад кончится, и он обязательно об этом возвестит…»

Он был народным артистом, но в лицо его знали немногие. Он вспоминал, что из-за этого чуть не опоздал сообщить о Победе над фашистской Германией. «Радиостудия, откуда велись такие передачи, находилась недалеко от Кремля, за зданием ГУМа. Чтобы попасть туда, предстояло пересечь Красную площадь. Но перед нами – море людское. С помощью милиции и солдат взяли с боем метров пять, а дальше никак. «Товарищи, – кричу, – пропустите, мы по делу!» А нам отвечают: «Какие там дела! Сейчас по радио Левитан приказ о победе передаст, салют будет. Стойте, как все, слушайте и смотрите!» Ничего себе совет… И тут нас осенило: в Кремле ведь тоже есть радиостанция, нужно читать оттуда! Бежим назад, объясняем ситуацию коменданту и тот дает команду охране не останавливать двух бегущих по кремлевским коридорам людей. Вот и радиостанция. Срываем с пакета сургучные печати, раскрываем текст. На часах 21 час 55 минут. «Говорит Москва. Фашистская Германия разгромлена…»

И после своей смерти великий диктор оставался в тени. После войны народ слышал его все реже, с начала 70-х годов Левитан почти не выходил в прямой эфир, поскольку начальству казалось, что его голос ассоциируется у слушателей, которые должны быть настроены исключительно на позитив, с чрезвычайными ситуациями. Он стал озвучивать кинохронику. Умер в августе 1983-го, когда, несмотря на боли в сердце, поехал встречаться с ветеранами. Перед отъездом сказал: «Я не могу подвести людей. Меня ждут».

Евгения Дылева

«Петербургский Час Пик»