Дмитрий Орешкин — об общественной реакции на новые законы

Не только Госдума, но и, как оказалось, общественное мнение одобрило три последних закона, рожденных "Единой Россией" и беспрестанно критикуемых СМИ. Почему журналисты и общество так радикально разошлись?

В цветастом мире новой журналистики коллективных оппонентов/конкурентов принято игнорировать. Полемика сменила формат. Раньше было что-то вроде стенки на стенку, а теперь в индивидуальном качестве. В техническом смысле похоже на рыцарские поединки. Кто кого слюнями в телевизоре быстрее забрызгал, тот и молодец.

То ли журналистика подчиняется требованиям жизни, то ли, напротив, жизнь подражает нравам акул пера и гиен ноутбука. Так или иначе, поход единоличника Осипа Мандельштама в колхоз ничем хорошим не кончился для обеих договаривающихся сторон. В итоге коллективные стандарты мышления сегодня поверхностны, краткосрочны и макулатурны. В голове среднего российского читателя-избирателя шуршит глянцевыми крылышками рой бабочек-однодневок.

Глупо спорить, хорошо это или дурно. Тем не менее инфантильная переменчивость современного общественного мнения — факт. Интересно совмещение несовместимого: в личном качестве каждый из нас уверен, что все знает и понимает не хуже прочих. Крепко стоит на своей личной системе ценностей и убеждений не меняет. Но в коллективном качестве при этом удивительно легко поддается промывке мозгов и глотает спущенную через СМИ новую повестку дня, оставаясь искренне убежденным, что это он все сам придумал и решил.

Солидная профессия властителя дум выходит из моды. Толстой, Достоевский и Солженицын как-то все более напоминают Маркса, Энгельса и Ленина. Нынче каждый сам себе голова; жизнь скоротечна; вы, дедушки, заходите как-нибудь в другой раз. Времени совсем нет, надо успеть принять новую порцию информации и встроиться в мейнстрим.

Подростковый эгоцентризм массового мышления проявляется в низкой способности примерить чужую проблему на себя. Зависимость от мейнстрима — в повышенной готовности откликнуться на подначку типа "наших бьют". Податливость — в отсутствии собственной системы взглядов и легком переходе от одних оценок к другим с некоторой даже истеричностью. Каждый человек в отдельности умен и дальновиден. Но стоит собратьсявместе — и получается общественное мнение. Такое, какое есть.

Еще в июне СМИ сообщили, что, по данным Левада-центра, лишь 17 процентов граждан одобряют закон о резком повышении штрафов за митинги. 38 процентов против. Ничего удивительного: примерно столько же (43 процента) соотечественников считает протест делом полезным и сами, в принципе, не прочь при случае принять в них участие.

Не стоит думать, что наше общество внезапно озаботилось гуманистическими ценностями и правами человека. Просто эти 43 процента граждан готовы представить лично себя на месте митингующих. И, соответственно, идея о повышении штрафов им не нравится. К началу августа число раздраженных властью выросло еще на 5 процентов. Значит, можно предвидеть и рост неприятия законов, ограничивающих митинговую активность. Общественное мнение пляшет исключительно от себя, хотя страшно любит порассуждать об альтруизме, коллективизме и духовности. Да кто же не любит подчеркнуть в себе социально поощряемые особенности? В этом смысле люди на всем белом свете устроены примерно одинаково. Только социально поощряемые нормы у них разные.

Поэтому с законом об уголовном наказании за клевету все совсем иначе. Средний гражданин уверен, что он отличный парень, никогда в жизни ни на кого не клеветал и клеветать не будет. Но самому ему не раз и не два приходилось сталкиваться с этим мерзким племенем. Посадить кое-кого из них на пару лет кажется ему очень даже привлекательным решением. 58 процентов, по данным Левада-центра, поддерживают новый закон. Против — 20 процентов. Это которые клеветники, наверно? У них рыло в пуху, вот и боятся... 
На самом деле все ровно наоборот. Обман здесь двухслойный.

Во-первых, асимметрия восприятия. Крайне редко встречаются люди, способные сказать про себя: "Я клеветник". Гораздо чаще они называют себя борцами за правду, за справедливость, равенство, братство и прочие прелести человеческого общежития. Бескомпромиссными защитниками чести и достоинства... Хотя такая установка легко опровергается логикой: если каждый из нас в жизни был оклеветан хоть несколько раз, но никто при этом клеветником себя не чувствует, значит, мы путаемся либо в дефинициях, либо в арифметике. Однако, когда речь о субъективном человеческом восприятии, с логикой лучше не вылезать. Сожрут и косточек не оставят.

Во-вторых, лишь меньшая доля сограждан (20 процентов выглядит адекватной оценкой) способна сообразить, что закон в руках номенклатурного руководства приобретает несоразмерную и однонаправленную силу. Обиженный начальник, пользуясь связями с судом и прокуратурой, теперь без проблем пошлет за проволоку журналиста, политического оппонента или просто гражданина, который позволил себе высказаться о нем недостаточно восторженно. А вот обычному человеку, лелеющему мечту свести счеты с клеветником, закон не даст ровным счетом ничего. Потому что для применения этой статьи надо прежде всего доказать факт умышленного распространения "заведомо ложных сведений". Убедить суд, что клеветник заведомо знал, что лжет, и при этом продолжал лгать. Если же он от души думал, что говорит правду, то это уже не клевета, а нечто иное. Так, ошибочка небольшая...

Доказать факт заведомого умысла (если у вас нет тесных связей с судьей) практически невозможно. Но откуда об этом знать общественному мнению? Пребывая в счастливом неведении, оно легко уступает номенклатуре право уголовно карать за критику в обмен на иллюзорную надежду, что кого-то из настоящих клеветников тоже накажут. Наивный эгоцентризм: камень мимо моего огорода, я не журналюга, я не клеветник; а если их засудят, мне, может, даже легче станет... И вообще, у нас самый справедливый суд в мире. Он зря не сажает! Так что принимаем с бурными продолжительными аплодисментами. 
Ну, что тут скажешь. Только то, что уже сказано: если у тебя есть логика, держись с ней подальше от общественного мнения.

То же самое с НКО и "иностранными агентами". 45 процентов за этот закон, 18 — против. Когда у человека нет опыта прямого взаимодействия с НКО, когда их деятельность далека от его личных интересов, он легко клюет на стандартную пропагандистскую разводку еще советских времен. Раз иностранцы, значит, дело темное. А тут еще ихние чужие деньги. Лично я от этих НКО ничего не получаю, лично мне от их запрета хуже не станет, так что пусть на всякий случай прищучат. Надежней будет. Для державы полезней.

Здесь как раз есть свое рацио, но не стоит в него углубляться. Тысячи людей, когда властная бюрократия (от имени державы) вдруг больно прищемляет им индивидуальный хвост, в отчаянии ищут помощи и совета у независимых юристов этих самых НКО, у их волонтеров и наблюдателей. Исчезнувшие дети, несправедливо посаженные взрослые, рейдерство, вымогательство и коррупция — каждому, кто способен хотя бы на миг представить себя попавшим под такое колесо, ясно, что лучше иметь альтернативную систему поддержки и контроля, чем не иметь.

Но, конечно, представить себя в такой позиции дано не всем. И это, в общем, нормально. Пока жареный петух в персональную задницу не клюнул, все мы очень тверды, решительны и несгибаемы в деле защиты Родины от чуждых влияний.

Важно, однако, вот что. Значительное число граждан честно говорят, что не имеют определенного суждения по закону об НКО. Хороший признак. Целых 37 процентов не считают зазорным признаться, что они не в курсе и не стремятся автоматически пристроиться под доминирующий тренд. Умение быть самим собой, а не стараться вести себя "как правильно",— свойство взрослого человека. Как раз тот случай, когда существенная часть общественного мнения демонстрирует зрелую осторожность и самостоятельность в суждениях.

Ну, и конечно, 62 процента поддержали законодательный запрет на сайты педофилического содержания в интернете. Здесь как раз все ясно. Вопрос касается каждого — дети, внуки и племянники есть в каждой семье. Ввиду остроты эмоциональных переживаний едва ли кто всерьез задумается, что сайты такого содержания и раньше были запрещены, но все равно существуют. Возможно, дело не в законе, а в механизме, который позволяет объехать действующие параграфы на кривой козе и отмазать засветившихся влиятельных педофилов?! Нет, это слишком сложно для массового мышления. Запретить еще раз и еще один большой замок повесить — хуже точно не будет! 
Ну да, чем больше замков на парадном подъезде, тем полнее чувство безопасности. А то, что они с черного хода ходят, где дыра как была, так и осталась (если не увеличилась!), так об этом лучше не думать.

Удивительно, но на таком фоне 28 процентов считают, что список запрещенных сайтов станет поводом для того, чтобы блокировать сайты политической оппозиции. Приходилось слышать суждения неглупых людей, что это знак растущей рациональности массового мышления и поднимающихся протестных настроений. Возможно и даже наверняка это так. Но с некоторыми поправками. 
Ответ на самом деле многослойный. Часть людей из этих 28 процентов, возможно, искренне считает, что оппозиция связана с педофилами. Или, не особенно углубляясь, полагает то и другое одинаково вредным и подлежащим запрету.

Однако большинство в этой группе на основе своего или чужого опыта ясно сознает, что теперь на сайт любой политической оппозиции можно с провокационными целями заслать сообщение с детской порнографией или с рецептом изготовления взрывчатки/наркотиков, зафиксировать картинку — и есть все формальные основания для включения его в черный список даже помимо суда. Чисто административным решением. Всего-то делов. А там пусть оправдываются.

Податливость и доверчивость общественного мнения не безгранична. Там, где у людей есть личный интерес или личный опыт, они исходят из него, а не из официальной пропаганды. Процесс накопления опыта и самостоятельности суждений идет и ускоряется. Люди приобретают навыки плавания в бурном потоке цветастой информации и сопоставления глянцевых картинок с действительностью. На сегодняшний момент это новое качество общественного мнения проявляется в непривычно высоких процентах тех, кто затруднился дать ответ на вопросы социологов. Их доля заметно выросла и колеблется от 20 до почти 40 процентов.

Народ начал сомневаться. Старому уже не верит, нового еще не видит. Едва ли из этой неопределенности ему удастся выйти ранее чем через несколько лет. Поэтому и скорых политических перемен ждать нет оснований. Но изменения идут, просто медленнее, чем хотела бы оппозиция. Однако быстрее, чем хотела бы власть.

Страна взрослеет. Подростковый капризный эгоцентризм замещается взрослым чувством индивидуальной ответственности. На этом фоне любые попытки консолидировать страну в старом русле дружного поиска и разоблачения врагов, раскола на "своих" и "чужих", "наших" и "не наших" — просто пустая трата времени и самообман.

К счастью или к несчастью, современная Россия — страна недоверчивых индивидуалистов. Это естественная реакция общества на десятилетия насильственно прививаемого советского псевдоколлективизма. Попытка вернуться назад к этим выморочным идеалам бесперспективна. Другое дело, что недоверчивый индивидуализм может быть глупым или умным, добрым или злым, конструктивным или контрпродуктивным. Но это уже совершенно другая история.

Ъ-Огонек