Сергей Бунтман, «Эхо Москвы»: «Со слушателями надо стараться быть вместе, поэтому мы никогда не вещаем, а разговариваем»

В новостях у нас никаких мнений нет, естественно. На «Эхе Москвы» существует строгая новостная система информационных передач, в которых оценочных суждений быть не может.

В других программах, когда мы говорим с гостями, мы можем высказывать свое мнение, и часто мнение ведущего звучит как провокация: «я этого не понимаю», «а откуда вы это взяли?», «а мне кажется, что здесь что-то не так». Это нам помогает раскрыть гостя, чтобы он говорил обоснованно и наиболее полно раскрывал свою позицию, а не отделывался общими словами. И поэтому кому-то кажется, что мы высказываем свое мнение.

— Часто слушаю передачу «Ганапольское. Итоги без Евгения Киселева». И у меня складывается впечатление, что ведущие договариваются между собой, какой позиции придерживаться при обсуждении темы. Выглядит это как ролевая игра, где речевое поведение ведущих не всегда соответствует тому, что они думают на самом деле. 

— Они вряд ли договариваются. Это роли, которые естественным образом соответствуют им самим. Искусственную позицию всегда почувствуешь и определишь, но элемент игры в передачах есть, конечно. Иногда мы подыгрываем друг другу, потому что нам нужно раскрыть гостя или тему. Наше дело — привлечь внимание к обсуждению.

Способы реакции на информацию тоже бывают разные. Я, например, не люблю звонки в студию, потому что в звонках есть определенная торжественность. А когда человек просто в чате СМС пишет, возникает гораздо более непосредственное общение. Вообще по телефону сейчас меньше люди говорят, чаще пишут.

— В последнее время у вас появились языковые программы, передающие национальный колорит народов. С учетом того, что «Эхо Москвы» является общественно-политической радиостанцией, хочу спросить: нет ли в передачах об украинском и татарском языках политического подтекста?

— Это очень хорошие передачи. «Говорим по-татарски» Макс Курников нам притащил из Уфы. Передача необычайно веселая и задорная, слушать ее приятно по многим обстоятельствам, и не только татароговорящим людям. Я сам вырос в Москве в плотных татарских кварталах, поэтому знаю точно, что это очень московская и очень российская тема.

Вообще, чтобы появилась новая передача, всегда нужен человек. Вот был у нас Боря Алексеев — и был в радиоэфире джаз, умер Боря — и нет джаза на «Эхе Москвы». Когда болеет Володя Ильинский, некому говорить про «Битлз». Володя несет радиослушателям любовь свою и кропотливость в изучении творчества «Битлз» и делится этим. Приходит человек и приносит свою тему. Так появляется новая передача.

— Ведете ли вы борьбу с фейками? На «Дожде» и на «Медузе» есть программы по фактчекингу. Планируется ли что-то подобное на «Эхе»? 

— Главное правило в борьбе с фейками — давать информацию не ошибаясь. Как известно, заниматься опровержением плоского характера Земли постоянно невозможно. Когда у нас гость говорит какую-нибудь ерунду, мы сообщаем о его ошибке или ошибке в расшифровке сразу: «это было в таком-то году» или «Черчилль этого никогда не говорил» и др. Когда к нам попадает очередной распятый мальчик, мы распинаем тех, кто его распинает. Вот у нас появилась непроверенная информация про письма с финансированием Зеленского. Рома Доброхотов с «Инсайдера» провел расследование и потом у нас в эфире по телефону задал вопрос: «Зачем публикуете непроверенную информацию?» Мы посмотрели, сверили документы и выявили: раз чепуха, два чепуха…