Леонид Бершидский: «Мы грамотнее, это все объясняет»

В forbes.ua кадровые изменения: с 1 января 2013 года объединенную редакцию журнала Forbes и сайта forbes.ua возглавит Владимир Федорин. Согласно официальному релизу UMH group, Леонид Бершидский, главный редактор сайта, будет работать над проектом до конца 2012 года. С нового года его обязанности перейдут к Александру Рубану, ныне заместителю главного редактора forbes.ua.

Свой релиз UMH разослал 23 ноября – в аккурат в день рождения Бершидского, причем, по словам некоторых из его коллег, такой подарок от издателя для многих в редакции был  неожиданным.

В своем Facebook Леонид прокомментировал заявление издателя дипломатично, но честно, назвав причиной расставания деньги: «Надо сказать, что УМХ платил мне весь этот год очень большую по местным меркам зарплату. Я мог бы получать ее и дальше, поддерживая Forbes.ua в качестве главреда. Но, хотя я люблю деньги, для меня важнее понимать, за что я их получаю. И если на этапе запуска это было мне понятно, - все-таки создание новых СМИ – довольно экзотический навык, - то теперь я не могу уже честно объяснить себе, почему я зарабатываю заметно больше коллег, а работаю – мягко говоря, не больше. Я посоветовал издателям потратить эти деньги на то, чтобы расширить команду за счет сильных местных журналистов. Это скоро начнет происходить. Это нужно, чтобы Forbes.ua мог полностью отражать картину бизнес-дня и быть, говоря в старых терминах, не только журналом, но и в некотором смысле газетой».

Об украинских бюджетах, московских редакторах  и о том, что получается, когда они находят друг друга,– в интервью Леонида Бершидского «Редакторскому порталу».  По настоянию Бершидского, общение состоялось в скайп-чате, поэтому некоторые его ответы лаконичны,  словно кратчайшее расстояние между двумя точками, – манера вполне характерная для письменной речи в отличие от витиеватых разглагольствований устной.

Леонид, в связи с предстоящим отъездом чувствуете ли вы уже себя по отношению к forbes.ua человеком извне?

Конечно, нет. Во-первых, мне еще пять недель работать. Во-вторых, там не все доделано из задуманного. В-третьих, тут очень приятные мне люди, которые здесь не случайно оказались.

Как думаете, сколько продержится ваша редакторская сборка?

Думаю, продержится до тех пор, пока будет нужна издателям. С Володей Федориным, который будет курировать весь проект, у нас абсолютно одинаковые взгляды на жизнь и ремесло и очень похожи подходы к делу. Ну и ребята все подобрались такие, что им хочется того же, чего хотелось мне.

Если издания похожи на своих главредов, то в чем «фамильные» черты между  forbes.ua и вами?

Думаю, главное сходство в том, что ни я, ни forbes.ua не делаем «как принято», а стараемся сделать как надо и как самим интересно. Вообще-то весь сайт так устроен. Он не старается быть адски «деловым» – если нам прикольно поставить в топ текст про тренеров киевского «Динамо», например, или про авторское пиво, мы его поставим. Ну и да, если мне кажется прикольным насквозь лицемерный текст судьи Виктории Джарты про украинское правосудие, я его поставлю, сколько бы мне ни пеняли за это. В общем и целом ни я, ни сайт – мы не стремимся понравиться локальной журналистской тусовке.

А зачем нравиться?

Я не знаю, зачем нравиться, вот и не стремлюсь. Но многие редакторы работают для тусовки – это очень активная аудитория, от нее всегда много обратной связи. Просто она вся бессмысленная.

Хотите уезжать?

Уезжать не хочу, нет. Мне очень комфортно в Украине. Но я понимаю, что это не вполне заслуженный комфорт. Украинским издателям лучше тратить деньги на местных людей, а не на импортных. Такие, как я, могут здесь использоваться только временно, если только не захотят эмигрировать. Но эмигрант из меня тот еще, я всю жизнь упускаю такие возможности и еду домой.

В чем комфортность пребывания в Украине? Каково оно быть экспатом в журналистике? Вы работали с разными западными экспатами в Москве – в чем плюсы и минусы статуса.

Комфортность в том, что это очень человеческая, мягкая и нежная страна. Не злая. Здесь уютно жить. Ну и я не очень чувствую себя экспатом в быту – здесь русскоязычная среда, а по-украински я нормально понимаю, хоть и не говорю. Минус, наверное, в том, что у меня нет глубокого бэкграунда по местным темам, как его не было и у западных экспатов в Москве, с которыми я работал. Зато у них были очень четкие и правильные представления о роли медиа в обществе и о законах ремесла. Я сюда с такими же приехал, все-таки давно уже живу и давно работаю.

У вас были знакомые экспаты, которые вросли в российскую среду и остались в Москве? Почему же вы предпочли туризм эмиграции?

Мой любимый учитель в медиабизнесе, Дерк Сауэр, в Москве-то остался, а в среду не очень врос. Большинство других поработали и уехали. И это не туризм. Вы считаете то, что я здесь сделал, туризмом? Ну, купите себе такой же тур, и посмотрим на вас.

Я считаю, что в данном случае вы сознательно отказываетесь от более глубокого погружения, и это уже то, что относится к вашему человеческому выбору и выбору профессиональному, об этом и пытаюсь расспросить подробнее.

Вы считаете неправильно. Мое более глубокое погружение означало бы, что деньги, которые издатели тратят на меня, не были бы потрачены на местных журналистов. Я считаю, что это неправильный подход к расходованию средств, если смотреть на вещи долгосрочно.

Деньги – деньгами. Но главред – это же еще и переговорщик с издателем. Почему, как вы думаете, для  украинских издателей московские редакторы более убедительны?

Мы грамотнее, это все объясняет. Когда издатель ищет редактора на запуск с нуля важного проекта, он должен видеть ведь какие-то предыдущие. Вот вы издатель, и у вас есть лицензия на Forbes, к примеру.  Огласите список украинских кандидатов, в которых вы на 100% уверены.

Аксенов.

Здесь.  Играет очень важную роль. Почему его не назначили главредом – я не знаю, это к издателям вопрос. Наверное, у него не было опыта больших запусков, да и он никогда не работал в Forbes. Но то,  что он пришел сюда, очень круто, нам повезло, что он уговорился.

По поводу команды: расскажите подробнее, как вы планировали собирать людей, как это в итоге вышло, кто легко уговорился, кто не очень... Если бы вы собирали команду в Москве – чем бы это отличалось от киевской ситуации?

В Москве я раздобыл бы бюджет посерьезнее. А тут собирал, как планировал. Сначала находишь ключевых людей, потом они приводят второй эшелон. Процедура сбора одинаковая в любом городе. Я бы и в Крыжополе, и в Лондоне так собирал. Те, кого мне особенно рекомендовали, уговорились сравнительно легко. Мне посоветовали Сашу Рубана и Сашу Акименко, я поговорил с ними, убедился, что это очень сильные люди. У Володи уже работал Аксенов, я договорился с ними обоими, что он займется сайтом. Ну, дальше все пошло как по маслу. Акименко привел нашего артдира Сережу Корниенко, вместе с Рубаном мы нашли наших пишущих редакторов, Юрий Юрьевич Аксенов собрал маленькую команду для работы над рейтингами.

Тем не менее, вы долго искали людей, многие из отобранных приходили -пробовались- увольнялись. Вы задумывались, почему люди уходили?

Ушли быстро те, кто сразу не понял, что придется очень много работать. То есть физически много. К сожалению, у меня не было возможности нанять столько народу, чтобы у всех был рабочий день с 10 до 18. Мы с Рубаном предупреждали, но поняли не все. Вот и ушли.

Вы говорите, что в Москве раздобыли бы бюджет посерьезнее, а почему здесь вы восприняли бюджет как данность? И когда вы говорите бюджет – это только зарплаты коллективу? Чего еще не позволил сделать бюджет?

Я имею в виду только зарплаты. Здесь воспринял как данность, потому что видел бизнес-план и видел общие цифры по украинскому рекламному рынку. Здесь нереально делать проекты с большими бюджетами – их невозможно отбить.

Каков предел по бюджету для украинского рынка? Какие проекты не смогут появиться на украинском рынке из-за того, что на нем нельзя отбить большие бюджеты?

Например, Vanity Fair. Его невозможно сделать дешево и так, чтоб соответствовало ценностям бренда.

Но ведь Esquire делают…

Это на их совести. Но и надо сказать, что Esquire не Vanity Fair, его можно делать без гигантского бюджета – концепция позволяет.

Год назад в интервью Телекритике вы удивлялись, что на украинском медиарынке нет разговорного радио. Сейчас вас уже не удивляет, что в Украине нет такого проекта?

Удивляет по-прежнему. Как раз такие проекты могут делаться дешево, но не делаются почему-то.

А вы это обсуждали с собственниками УМХ, который, как известно, не только крупный издательский дом, но и радиогруппа? Что они отвечали?

Мы обсуждали с Борисом Ложкиным радиоисторию, но он как-то не воспринял ее всерьез. Может быть, дело во мне – я никогда не делал радиостанций, и когда Ложкину понадобится этим заняться, он позовет кого-то более опытного в этом деле.

А вы считаете, что такая радиоистория еще имеет перспективы?

Да, я в этом на 100% уверен. В городе, где есть пробки, разговорное радио всегда может жить.

Основной контраргумент: соотношение затрат на музыкальное радио и разговорное 1:5. И дальше то, о чем вы упоминали – рекламного бюджета не хватает покрыть такой запуск.

В Москве тоже этот дурацкий аргумент когда-то был в ходу. Ан вот, выстрелила «Бизнес ФМ», прижилась «Коммерсант ФМ»... Продавать такое радио тоже проще, чем музыкальное: там почти нет неиспользованных форматов, и между используемыми музыкальными форматами маловато разницы. А тут можно выстроить простую и понятную концепцию, для рекламодателей в том числе.

Раз вы вспомнили «Коммерсант ФМ», а «Коммерсант-ТВ» почему не выстрелил?

Коммерсант-ТВ был очень экспериментальной штукой. Его не успел даже распробовать рынок – а новые менеджеры уже закрыли, торопясь срезать косты.

А вы обсуждали с Ложкиным проект развития Forbes в сторону радио? Будет ли Forbes развиваться как радио проект или ТВ?

Я не могу пересказывать вам разговоры с Ложкиным, потому что он в них тоже участвовал и может обидеться. Forbes будет развиваться на всех платформах, которые покажутся Ложкину и Шаломовой коммерчески жизнеспособными. Глобальный Forbes – мультиплатформенный и выходит сейчас на новые рынки, например, рынок образования. Вполне возможно, что все эти наработки когда-нибудь осуществятся и в Украине.

В том же интервью Телекритике вы говорили о разных уровнях школы и профессионализма российских и украинских журналистов. Это был эвфемизм?

Какой еще эвфемизм. Я прямо говорил и говорю, что журналистов здесь никто ничему не учит, и хорошие появляются только сами по себе – для этого нужны особенный талант и нереальная самодисциплина.

В Москве иначе?

В Москве есть редакции, работа в которых – это сильная школа. И целые издательские дома. Чтобы понять, как это выглядит, надо увидеть. «Ведомости», «Коммерсант», журнальная часть Independent Media, Forbes, ИД Conde Nast, корпункт Bloomberg – все это места со своими школами. Почему нет здесь? Есть немножко. Вот «Украинская правда» – она и школа, и секта. Но довольно замкнутая, не то чтоб они выдавали много людей в рынок. То есть она функционирует в основном как внутренняя школа.

А то, что вы делаете в Forbes – это школа или секта?

Ну, то, что мы с Володей делаем, это для начала СМИ все-таки. Первым делом редакция должна состояться как СМИ, иначе какой смысл ей быть школой, чему она научит? Я надеюсь, что с течением времени украинский Forbes будет школой. И все будут хотеть людей, которые тут работали.

Когда-то так думал и украинский «Коммерсант». Вот если объективно: когда вы запускались на украинском рынке, вы хотели людей, которые работали в «Коммерсанте»?

Рубан хотел пару-тройку, но они хотели многовато денег.  На самом деле «Коммерсант» сделал две ошибки, выходя в Украину. Он импортировал слишком много москвичей – по-настоящему сильных, кстати, –  они все делали в газете, а когда уехали, делать стало некому. Так что украинский «Коммерсант» оказался просто еще одним местным изданием из серии «как принято». Вторая ошибка – они так и не начали зарабатывать деньги. Это не внушает особого уважения тем, кто хотел бы взять людей.

«Не начали зарабатывать деньги» – разве это вопрос к журналистам, которые работали в проекте?

Ну, я и не сказал, что это вопрос к журналистам. Я сказал, что это ошибка «Коммерсанта». Издатели тоже ведь влияют на репутацию, скажем так, журналистских школ.

А насколько главный редактор ответственен за бизнес-показатели проекта? Вот вы отвечаете за цифры Forbes?

Только за расходную часть. За доходную, я считаю, главред информационного СМИ отвечать не должен, возникнет конфликт интересов. В глянце немного другие правила.

А посещаемость? Вы довольны показателями посещаемости сайта? Перед вами какие-то задачи по хостам-хитам ставили?

Не ставили конкретных. У Надежды Шаломовой есть ее планы по этой части, и она говорит, что они уже перевыполняются. Но я не проявляю к этим цифрам любопытства. Сам же я считаю, что для трех месяцев работы у нас хорошие показатели. Особенно радует высокий, приближающийся к 30%, процент прямых заходов.

Должен ли главный редактор быть менеджером?

Ну, ему же приходится управлять процессом. В этом смысле он менеджер и есть, как ни крути.

Если бы ваши показатели были хуже, вы бы считали это своей проблемой, главреда, или проблемой Шаломовой?

Создание СМИ – это командный спорт, вроде футбола. В проигравшей команде виноваты все. В победившей – даже массажист чемпион.  Хотя за низкую посещаемость, к примеру, главред отвечает в первую очередь – как тренер за поражения футбольной команды и за то, что на стадион не ходят.

Вы упомянули, что часть украинских СМИ ориентированы не на читателя, а на журналистскую среду – в чем смысл таких герметичных проектов? Почему они появляются?

Я бы сказал, что не часть проектов ориентирована, а часть журналистов не ждет ни порицания, ни одобрения извне среды. Благодаря соцсетям среда эта все время рядом и все время реагирует. Это просто удобно. Обычные читатели реагируют реже, и иногда их реакция кажется наивной или вообще нелепой. Между тем большинство читателей на самом деле не из медийной песочницы.

Но ведь читатели и правда временами нелепо реагируют...

Ну да. Но их реакция более релевантна, чем реакция коллег. Потому что мы делаем продукт для читателей, а не для цеха.

Не так давно у вас был конфликт с Дмитрием Гнапом по поводу расследований, линков и тем. Как бы вы его прокомментировали теперь, когда страсти улеглись?

До запуска проекта мы договорились с Гнапом и еще одной журналисткой, не будем ее называть, о том, что они расследуют для нас ряд тем. Мы согласовали темы и сроки сдачи материалов и пожали друг другу руки. Потом Гнап сообщил Саше Акименко, что получил какой-то грант и ничего делать не будет. Вот и весь мой комментарий: хотите иметь дело с Дмитрием Гнапом – имейте на свой страх и риск.

Меня в этой истории заинтересовало другое – тема с линками. Было ощущение, что журналисты продавали новому редактору старые темы, делая минимальные дополнения... И из-за этого вылезла такая претензия от Гнапа, как где же линки…

По-моему, вы не поняли, какие претензии он предъявил. Перечитайте тот срач. Смысл был в том, что Гнап и его коллега предложили ряд тем. Потом разрабатывать их для нас отказались. Гнап обвинил нас в том, что на «его» темы пишут другие люди, не ссылаясь на его предыдущую работу. Ребята в комментариях отвечали ему, что у него ни на какие темы нет копирайта, а на его работу ссылки повсюду стоят. Они стоят, я проверял. Ну и то, что сделали мы, весьма заметно отличалось от того, что сделал он. Жаль, что у него не хватило мужских качеств извиниться перед Катей Каплюк за необоснованное обвинение в плагиате.

Насколько вам был полезен в профессиональном плане опыт, полученный в Киеве?

Для меня был важен опыт запуска проекта с маленьким бюджетом, у меня такого давно не бывало. Ну и профессиональное знакомство с некоторыми людьми оказалось очень приятным. Я всегда очень радуюсь, когда удается встретить людей с такой же мотивацией, особенно более талантливых. Но чтобы я узнал что-то новое о медиа, это вряд ли. Здесь никакого бинома Ньютона не откроешь, боюсь.

С какой «такой же мотивацией»? Расшифруйте, пожалуйста…

Выдавать честный продукт, без всякого двойного дна. What you see is what you get. И при этом стараться так, чтобы потом не было стыдно. Вот я когда вижу, что люди так работают, я очень радуюсь, и мне кажется, что я не зря им помог собраться вместе.

Леонид, почему московские медиаменеджеры – вы, Гоголев, Васильев (и местные их подражатели типа Казбека Бекстурсунова) жестко матерятся на работе? Это принято в московской профессиональной среде или это киевская жизнь располагает?

Васильев настоящий артист по части мата, он на этом языке думает и говорит. Я вырос в простом районе, работал на заводе, где мастер иногда объяснял мне, что делать, не используя никаких слов, кроме матерных. Для нас обоих, видимо, естественно употреблять эти слова. Надо сказать, что у Васильева прекрасный русский язык, а у меня просто грамотный, и несмотря даже на нашу матерщину, мы умеем править и писать. Не мешает.

Леся Ганжа, Редакторский портал