Владимир Шпак: "Мы изначально делали "Русский репортер" журналом о России и для России

6 сентября 2007 года вышел первый федеральный номер журнала "Русский репортер". Сегодня изданию исполнилось пять лет. Накануне дня рождения журнала, о том, как создавалось издание, как менялась его концепция на протяжении пяти лет в интервью Лениздат.Ру рассказал первый заместитель главного редактора "Русского репортера" Владимир Шпак.

- 6 сентября изданию исполняется пять лет. Какой концепци журнала была изначально, как менялась по мере развития издания?

- Мы изначально делали "Русский репортер" журналом о России и для России. И в этом подходе мы оказались достаточно оригинальны. У нас среди журналов преобладают деловые издания. Что касается общественно-политического фланга, то мы имеем либо кальку западных журналов, либо издания, которые рассказывают преимущественно о жизни одного города – либо Москвы, либо Петербурга. Как мы и полагали, выбранная нами ниша оказалась свободной.

Второе концептуальное решение - мы стали публиковать большие тексты. Когда издание создавалось пять лет назад, модной была тема о том, что люди не хотят читать ничего. 140 символов "Твиттера" вполне достаточно. На самом деле, выяснилось, что люди хотят читать. Но о том, что им интересно. Еще один принцип – создавать журнал для и про людей. Писать о вещах, которые было бы любопытно узнать нашим авторам. И в этом плане, наша концепция не поменялась.

- Что, в таком случае, трансформировалось?

- Все пять лет редакция "Русского репортера" испытывает давление со стороны наших читателей. Например, изначально мы достаточно часто ставили на страницы журнала работы фотохудожников, которые, к примеру, занимаются съемкой обнаженной натуры. Однако под влиянием читателей мы были вынуждены подкорректировать контент и отказаться от этого. "Русский репортер" достаточно быстро стал изданием для семейного чтения, что оказало влияние на редакционную политику. Лично я считаю ханжеством нашего общества то, что люди смотрят порнографию в интернете, но смотреть и читать про "это" в журнале "Русский репортер" не желают. Вот так мы и меняем журнал. Наши читатели остро реагируют, если им что-то не нравится.

- Журнал начал распространяться в регионах, а только потом - в столицах. Очевидно, что это было сознательным шагом. Чего он позволил достичь журналу?

- Дело в том, что "Русский репортер" по своей сути – формату и объему, ежемесячник. А при этом выходит раз в неделю. Изначально появляться на рынке с такой концепцией было страшно. И мы решили обкатать концепцию в четырех  городах - Екатеринбурге, Новосибирске, Ростове-на-Дону и Самаре. При этом  принципиально не распространялись в Москве и выходили мизерным тиражом. Просто пробовали оценить реакцию читателя. А 6 сентября вышел первый федеральный номер.

- "Русский репортер" – одно из немногих изданий, которое не ограничивает географию репортажа Москвой и Петербургом. Тяжело дается такой регионализм?

- Регионализм был заложен в концепции, это основополагающий принцип, который не может быть изменен. Нам иногда даже говорят, что мы мало пишем о Москве, хотя основная аудитория - столичная. Мы единственное издание, у которого за пять последних лет не было зафиксировано падение тиража. Так что концепция, по всей видимости, оказалась успешной.

- А как при этом работают корреспонденты. Они сами определяют тему  и пункт назначения?

- Поиск темы - творческий процесс, который сложно регламентировать. Обычно ко мне приходят корреспонденты и мы обсуждаем, куда журналист отправится и о чем будет писать. Ведь "на место" надо ехать с четким представлением о том, что там хочешь увидеть, о чем написать. В процессе концепция может и поменяться. Плохо, если нет начальной идеи. Бывает, что я предлагаю темы журналистам. А иногда так получается – есть темы, о которых хочется написать, но нет корреспондентов, которые смогли бы за нее взяться.

- Так получилось, что "Русский репортер" стал пионером развития фотожурналистики. Это и фотоистории, которые появляются в издании, и тот факт, что на обложке самого первого номера журнала - снимок Юрия Козырева. Как сами оцениваете "роль в истории"?

- В прошлом, 2011 году, "Русский Репортер" стал лауреатом престижного конкурса Pictures of the Year International, победив в пяти номинациях. Например, занял первое место в номинации Magazine Best Use (лучшее использование фотографий в журнале), оставив позади такие издания, как National Geographic и GEO, занявшие второе и третье место соответственно. И это говорит о многом.

На самом деле, причина успеха в том, что мы грамотно выстроили работу фотослужбы. Так, у нас нет штата. При этом, с нами работают фотографы практически со всего мира – ведущие фотожурналисты GEO, Time, News week, и российские авторы – в первую очередь, мы ищем новые имена, молодых фоторепортеров, пока неизвестных читателю. Отмечу, что отсутствие штата – это практика журналов, которые работают с фотографами такого уровня. И это правильно: штатный фотограф лишен творческой свободы. Приходится снимать исключительно по заданию редакции. В итоге, журнал получает фотографа, который работает в одинаковой манере. Ведь у каждого  фотожурналиста есть свой почерк. Кроме того, фотографии для разных материалов нужны разные - для одного издания нужен Сергей Максимишин, для другого - Татьяна Плотникова.

- У вас есть устоявшиеся пары фотограф-корреспондент. Или подобные дуэты не поощряются?

- Фотограф и корреспондент должны меняться. Иначе появляется единообразие.

- Само название журнала "Русский репортер" говорит о том, что репортаж - центральный для издания жанр. Насколько активно он развивается в нашей стране? Можно ли говорить о специфике русского репортажа.

- Я не знаю, что ответить. В России есть какое-то количество хороших репортеров, это правда. Но был период, когда этот жанр начал потихоньку умирать. Потому что над всеми "довлело" убеждение, что много писать нельзя. А репортаж требует объема. Мне кажется, что наш журнал поспособствовал развитию этого жанра.

- Что, на ваш взгляд, отличает хорошего репортажника от плохого?

- Журналист должен уметь чувствовать, эмоционально реагировать. Репортаж – это, в первую очередь, включенная журналистика. Очевидно, что человек, который отстраняется от происходящего хорошим репортером быть не может. Репортер всего включен. Главное умение репортера – сопереживание. Важно уметь складывать слова в предложения. Это сегодня мало у кого получается. Кроме того, важно уметь фокусироваться на деталях и мелочах, которые передают содержание.

- Последние события – акции протеста, выборы, скандалы вокруг РПЦ обострили отношения и в журналистском сообществе. Тенденция последнего времени – претензии к Союзу Журналистов России, который не выполняет функций по защите представителей прессы. А как вы защищаете своих корреспондентов? Были ли случаи, когда на журналистов было оказано давление?

- Мы отстаиваем их в рабочем порядке. Пока у редакции "Русского репортера" серьезных проблем не было. Были инциденты во время войны в Грузии 2008 года, но мы разобрались. Случаев, чтобы на наших журналистов кто-то нападал, не было. Например, когда мы делали репортажи с Болотной, никто из наших журналистов не пострадал. Был задержан Григорий Тарасевич из отдела науки, он пошел на мероприятие не как журналист, а как честный человек. Его задержали, а потом - отпустили. И мне кажется, это правильная позиция. А вот когда человек идет на акцию как частное лицо, а когда его задерживают, достает журналистское удостоверение, это, по меньшей мере, некорректно.

- Перед и после выборов на ряд российских изданий было оказано серьезное давление со стороны владельцев медиаресурса? Редакции "Русского репортера" это знакомо?

- На нас давление не оказывают. Более того, поскольку мы входим в медиахолдинг "Эксперт", владелец которого Валерий Фадеев - сам по профессии журналист, у нас не возникает проблем. Нас понимают. Мы расходимся в некоторых вопросах, но в принципиальных наши позиции совпадают. Мы считаем, что живем в России и любим нашу страну, но при этом не можем любить, то, что порой делает наша власть.

- Как оцениваете череду медийных увольнений -  уход Демьяна Кудрявцева с поста генерального директора ИД "КоммерсантЪ", Максима Ковальского из "Коммерсантъ-Власть", Филиппа Дзядко из "Большого города"?

- Люди часто меняют профессии. Тем более, что работа журналиста - достаточно изматывающая. Если же мы говорим о медийном менеджменте, то увольнения – действительно, звенья одной "гребаной цепи". Макса Ковальского убрали по политическим мотивам. И сделано это было очень жестко. Это один случай.

История с Филиппом  Дзядко - принципиально иная. Он работал на "Дожде" и в "Большом городе". Покинув должность главного редактора "Большого города", на "Дожде" Дзядко получил предложение вести еще один проект. Речь, на мой взгляд, идет не о цензуре, а о внутренней политике  холдинга. Нельзя сказать, что Дзядко убрали. Руководство решило оставить "Дождь" остро-политическим проектом, а из "Большого города" - сделать городское издание. В итоге, Дзядко ничего не потерял – ни в деньгах, ни в статусе. С Кудрявцевым принципиально иная история. Это человек, который занимался коммерческими проектами. Радио, телевидение, журнал Citizen K, создание научного журнала, который, в итоге, так и не состоялся. По-моему, Кудрявцева уволили, чтобы закрыть его проекты. Которые в нынешних реалиях не приносили доходов. Можно спорить был ли прав работодатель или нет, но история Кудрявцева принципиально отличается от ситуации с Дзядко и Ковальским.

Lenizdat