Всероссийская стенгазета Навального

Сможет ли Алексей Навальный вывести контент из онлайна в офлайн – уже не для разовых шумных акций, а для кропотливой работы?

Фото: vrn.vestipk.ru

Как я и предсказывал, восстание лайков оказалось преждевременным. Интернет-охват недостаточен. Партия телевизора по численности слишком еще превосходит партию интернета.

Но благодаря Навальному, Чурову и «Единой России» медиаактивизм интернета в декабре был разогрет до стадии политической активности и вышел наконец в офлайн. Это удивительное событие заставило партию телевизора встрепенуться, перестроиться, подпустить интерактива и хотя бы формально изобразить такой накал народного соучастия, который позволил потеснить вовлекающую модель на ее же технологической поляне. Мобилизующие митинги забили мобилизованными митингами, шумные дискуссии замикшировали дискуссионным шумом.

А вот вовлекающая модель, наоборот, не смогла повлиять на неоцифрованную Россию. Интернет не способен захватить телевизорных людей, пока они в телевизоре, а не в интернете. Так что результат был предрешен показателями соцдема. Сетевой протест пошел на спад, партия телевизора взяла реванш и добилась отсрочки.

Наверное, примерно такой анализ привел Алексея Навального к мысли, что надо бы побороться за тех, кто не в интернете. Именно они предопределили итог выборов, причем во всех смыслах: и голосованием, и подсчетом. Навальный придумал, как вывести нужный контент из цифровой среды и запустить его в народ — в офлайн, по-нашему.

Надо сказать, что ему уже удалось один раз перевести контент из онлайна в офлайн. Именно благодаря призывам Навального митинг 5 декабря на Чистых прудах неожиданно вышел за рамки яшинских традиций и получился таким горячим, что повлек масштабные перемены, среди которых и самые массовые в новом тысячелетии митинги, и полузабытые дискуссии в телевизоре, и кадровые перестановки в верхах, и партийная реформа. Из-за этих митингов пришлось даже пообещать наконец натовцам перевалочный пункт в Ульяновске, который выглядит платой Госдепу за благосклонность к нашим выборам. 

Сможет ли Навальный второй раз вывести контент из онлайна в офлайн, уже не для разовых шумных акций, а для кропотливой работы? Суть его идеи вкратце в том, чтобы создать альтернативную пропагандистскую машину. Чтобы бывшие протестующие понесли свое знание о режиме в офлайн, в неоцифрованную Россию. Обзванивали знакомых, вели агитбеседы с соседями, наклеивали листовки в подъездах — и так далее, там целый перечень носителей, СМИ должно получиться мультиплатформенным.

Замысел смелый — учредить в интернете редакцию для трансляционного супермедиа, всероссийской стенгазеты. 

До сих пор все было наоборот: трансляционные медиа встраивались в интернет и поставляли туда материал. Теперь же Навальный предлагает нечто совершенно противоположное — сделать вовлекающее медиа контентным ядром для альтернативной трансляционной модели. Примерно так же Ленин скрестил партячейки с редакцией и получил на базе «Искры» РСДРП, а на базе РСДРП — «Искру». Это и вовлечение, и трансляция — кому что мило, всем касание найдется. 

В общем, Навальный замахнулся на телевизорную вотчину, раз уж она имеет пока еще решающее слово. Идеологически решение красивое и сильное. Интересно оценить, как оно может быть воплощено технологически. 

Хождение в народ — логичный этап в развитии революционного движения. Передовые умы уже всё-всё про царизм поняли и теперь досадуют, что народ правды не видит. Наверное, часть последователей Навального воспримет призыв и понесет нужные сведения из интернета в массы. Но велик риск, что число глашатаев ненамного превысит размеры того актива, которым и прежде располагали Яшин, Удальцов и другие додекабрьские лидеры протеста. Потому что трансляционная модель лишена эффекта сетевого взаимодействия — не обеспечивает участникам той отдачи, которую они получают в сети. 

Агитбеседа с соседями или подъездная стенгазета on demand никакого публичного отклика не приносят. Единичный фан от хождения в народ, конечно, можно раздобыть и расшарить, но этот фан не обещает эмоционального топлива в таких размерах, чтобы суммарно достичь сетевого масштаба и превзойти охват останкинского вещания. 

Основная проблема заключается в том, что трансляционный акт в офлайне зануден. Он отрывается от тех мотивов, которые рекрутируют в интернете миллиарды человеко-часов. Помните плакаты на митингах? Какой в них толк, если их показывать лишь тем, кто не очень-то способен оценить и расшарить? Не то топливо. В офлайне на нем может устойчиво работать очень небольшое количество сетевых людей, которые уже и так волонтеры, ум, честь и совесть. 

Для активации действительно больших объемов участия, которыми оперирует сеть, нужно распространить на активность в офлайне базовые сетевые мотивы — жажду отклика и ускоренной социализации. Навальный, кстати, об этом вскользь упоминает, говоря об игровой составляющей, состязании или присвоении участникам рангов.

Как психологический механизм вовлечения может быть реализован в рамках трансляционной модели? Тут придется много и интересно придумывать. Кое-какие сервисы для расцифровки цифровых мотивов есть. Ну, например, геолокация. Революционный «чек-ин» в месте расклейки или агитбеседы будет давать агитатору «ленивый», незатратный контент в виде маршрутов, которые тут же можно расшаривать в Фейсбуке (нечто подобное делают кроссовки «Найк» в паре с айфоном на пробежке). Сервис «Ушахиди», который Навальный уже пытался использовать в проекте «РосЯма», позволит участникам создавать карту агитаторской активности, которая и сама может стать весьма тяжелым и привлекательным контентом, собранным из атомарных вовлечений.

На этом материале можно производить контент второго передела. Например, сопоставляя накрытые активностью места и регионы. Для производства вторичного контента можно прикрутить также сервисы рейтингования — а там целая отдельная вселенная смыслов, технологий и чаяний. Тоже сетевая по своей психологической природе.

Если удастся задействовать механизмы моды, то будет воспроизведен и другой феномен сети — возгонка креатива, не растраченного на митингах (а он в сетевой среде никогда не растрачен, давай только темы). Мода, буде она сформирована, позволит переносить каждый офлайновый акт обратно в сеть для обмена на отклик; мода ведь и есть возгонка отклика.

Еще одну технологическую подсказку может дать такое малоизвестное у нас хобби, как споттинг. Статистическая охота на однородные объекты (насекомых, самолеты, вагоны) может совмещать важные сетевые эффекты — мультимедийность (фото, видео), геолокацию, добычу контента и шеринг, производство контента второго передела (накопление споттерских трофеев). Наконец, споттинг потому и хобби, что позволяет обменивать активность на отклик. Он легко скрещивает офлайновую активность с сетевой.

Зимние протесты принесли немало медийных открытий. Одни были очевидны, как, например, борьба интернета уже не с газетами, а с телевизором. Другие прошли как-то незаметно, как, например,клиническая смерть газет в период с 4 по 10 декабря, когда они формально еще вроде бы существовали, но общественное бурление обошлось совсем без них — впервые за всю историю СМИ. Перестройка общества, как оказывается, — это прежде всего перестройка медиа. Следовательно, открытия и прорывы будут и еще. Любопытно, что самые горячие, быстрые и результативные преобразования в медиа теперь связаны не с поиском волшебной бизнес-модели, а с социальным заказом. Как, вообще-то, и должно быть.

Андрей Мирошниченко

OpenSpace.ru