Интервью с Дмитрием Губиным

Интервью сейчас актуально для радио?

Интервью всегда будет актуально. Это – способ сбора информации. Не важно, для чего и где потом будет использоваться эта информация: на телевидении, на радио, в новых медиа, традиционных классических печатных изданиях. Это просто инструмент сбора информации.

Как вы обычно готовитесь к интервью?

Тоже классически. Как готовится дачник, когда едет на дачу? Покупает бутылку водки, билет на электричку и затачивает абразивным бруском лопату. Все зависит от темы.

Часто говорят: интервью должно быть интересным. Это не верно. Если интервью – это инструмент, то меня интересует, что мы собираемся делать при помощи этого инструмента? И я сначала начинаю просто думать, какая мне нужна информация, для чего мне этот инструмент. Ну, а потом все банально и скучно: ты скачиваешь биографию человека, с которым встречаешься, если это разговор на достаточно личные темы, или находишь досье на ту компанию, которую он представляет, или на то явление, о котором пойдет речь. Читаешь, выписываешь вопросы: банально и скучно.

Сколько вы обычно вопросов готовите?

Это зависит от объема: если на даче шесть соток, засаженных картошкой, хватит двух картофелекопов, а если у вас большое колхозное поле, то тут уже без комбайна не обойтись и без целой бригады.

В принципе, когда я готовлюсь к радио- или телеинтервью размером в час, то 25 вопросов – это нормально, должно быть где-то 25 вопросов. С учетом, что придется тебе использовать из заранее приготовленных – не более 10.

Многие отпадут сами собой?

Да, многие отвалятся, многие не успеешь задать, а многие возникнут по ходу разговора. Есть прием, когда тебе жалко ряд вопросов – они действительно важны, можно попросить в конце перейти в режим блица. Быстренько задавать эти вопросы, как в анекдоте про хитрого хохла: исть не зъим, но понадкусываю.

А сколько по времени оптимально должен длиться ответ гостя?

Меня  когда-то учила на "Радио России" Наталья Бехтина, легенда советского радио. Она говорила: «ну что ты его перебиваешь своими дурацкими вопросами?! Дай ему пожурчать» И она была права, потому что проводное "Радио России" строилось по принципу «издалека долго течет река Волга». Там нужно было дать пожурчать просто напросто. Домохозяйка моет посуду, ковыряет в носу, вынимает попавшую крошку из тапочки – все это время, пока она это делает, длится ответ. Там нельзя очень быстро работать.

А в FM радио, особенно если это – утреннее шоу, нужно делать все бодро и энергично: пинг-понг, пинг-понг, пинг-понг. Это когда-то ко мне приходил Охлобыстин, отец Иван, он говорил: «Тебе твою программу нужно называть «Джек-пот» - «Почему?» - «Ну а как? Ты ручку у однорукого бандита крутишь: динь-динь, джек-пот»

А как к интервью подготовить своего гостя, если он не такой разговорчивый, как Иван Охлобыстин?

Все начинается с предварительных ласк. Многие неумелые супруги, собираясь взять себе в жены интервьюируемого, игнорируют момент предварительных ласк. Если это интервью один на один, если это классическое интервью, если оно идет под звуко- или видеозапись, конечно, лучше вначале поговорить.

Как существует правило пяти рук: мы знакомы со всеми на земле через пять рукопожатий, так и здесь существует максимум пять наводящих реплик, через которые можно понять, что человек собой представляет. Поэтому лично я, когда встречаюсь с человеком, пока он гримируется или просто переводит дух с дороги, я всегда пытаюсь нащупать общие темы или общих людей. Я могу сказать: «Потрясающий галстук! Великолепно», «Слушайте, вы рекордсменка по высоте каблуков! Ну скажите, ну как вы умеете с них не падать?» Комплемент – хорошая штука, если он искренний.

Это – первая система распознавания «свой – чужой». Вот русские люди когда в метро едут или в подъезде встречаются, отворачиваются друг от друга и напряженно молчат. А когда европейцы встречаются друг с другом на лестнице или в лифте, тоже абсолютно незнакомые, они друг другу говорят: «Hello! It’s а good day! Hi».

Но, на самом деле, это не означает, что русские – некультурные люди, а европейцы такие воспитанные. Это означает, что они выстраивают систему «свой – чужой». Европейские языки предполагают: я с тобой разговариваю, следовательно, я тебе не опасен. А в России: я до тебя не доженюсь, я до тебя не дотронусь, не начну разговаривать, следовательно, я тебе не опасен. Это естественно.

Если мы используем эту систему «свой – чужой» до интервью, если мы пытаемся найти хоть что-то, хоть общих знакомых, хоть информацию о пробках…»Вы так мне такого-то человека напоминаете! Вы, случайно, не его родственник?» Первое, что мы показываем: свой – чужой. Если свой – уже легче.

Дальше, нужно просто понять, какая темпоритмика у человека. Лично мое правило: всегда задать ситуативный вопрос до начала эфира или записи.

Какой вопрос, например?

Ну, представьте, что вы стали Белоснежкой. Какие недостатки вы бы гномам прощали, а каике – нет?

Если человек смеется и с удовольствием начинает фантазировать, значит, у него абстрактный склад ума, он может легко ситуативно мыслить, легко говорить. А если человек спрашивает: «Да при чем здесь Белоснежка? Вообще не понимаю…» Все ясно, он будет отвечать только на конкретные вопросы: когда, сколько, где – незачем тратить время. Это вот такая элементарная проверка, разведка перед боем, когда у тебя мало времени, а нужно понять, не развалится ли у тебя с таким чаяньем придуманные вопросы.

А какие есть табу для журналиста, берущего интервью?

Есть одно российское табу, оно состоит в том, что Россия – сексистская страна. А сексизм её состоит в том,  что, разумеется, 8 марта все произносят тосты, подают шубы, целуют ручку, говорят прочие милые слова и дарят цветы, а потом эти же самые бабы стоят и домывают посуду, убирают со стола, когда эти конкретные мужики, нажравшись, уходят с вечеринки по случаю 8 марта.

Применительно к интервью: нельзя жестко говорить с женщиной. Когда мужчина пытается жестко поговорить с женщиной, это воспринимается крайне негативно. Более того, когда две женщины жестко разговаривают друг с другом, говорят: «О, две бабы сцепились, пошла бабская свара». Поэтому наезжать можно на мужчину: на Зюганова, Жириновского наезжать можно сколько угодно.

А на Валентину Матвиенко?

А на Валентину Матвиенко – нельзя. Но просто Валентину Матвиенко никто не воспринимает как женщину. Её воспринимает большинство как губернатора, а персонально я и примыкающее ко мне меньшинство – как гауляйтера[1], поскольку она – не выборный человек, а назначаемый. И её абсолютно не волнует, как живут на оккупированных территориях. Тут, конечно, да, с гауляйторами, как на войне, женщин не бывает. А в обычной жизни, да, с женщинами нужно быть очень аккуратными.

К другим табу. Нельзя использовать информацию компрометирующую, которая не имеет отношение к разговору. Нельзя использовать, допустим, информацию о детях с целью давления на собеседника. Никто не виноват, что у него – сын наркоман или дочь совершила какой-то неблаговидный поступок. Нельзя приписывать человеку ужасные качества.

Вообще, для меня табу – любая игра на понижение. Он – грузин, следовательно, он ненавидит Россию. Это типичная игра на понижение, когда ты заранее приписываешь человеку злые помыслы, когда, скорее всего, эти злые помыслы являются твоими собственными помыслами. Так категорически поступать нельзя. Даже если у меня есть информация, что такой-то министр – взяточник и вор, я буду с ним говорить, как будто бы он – гений человечества. А вот как он ответит на мой вопрос для гения человечества, будет зависеть, какое впечатление о нем останется у зрителя или слушателя. Поэтому я предпочитаю всегда работать на повышение.

Нельзя укалывать человека его личным, тем, что он инвалид, или левша, или шесть раз был женат или замужем… Это не имеет отношение к теме разговора. За исключением того случая, когда у нас передача называется «Впервые замужем». Вообще нельзя переходить на личности. Главная ошибка людей во время интервью, жарко споря, они начинают переходить на личности. Драться могут только социальные роли.

Театр какой-то.

Вообще, интервью – это театр. В чистом виде интервью – вопрос-ответ, это презираемый мною жанр. Для меня интервью высокого класса, это интервью, превращенное в сценарий пьесы. Именно поэтому в газетно-журнальных интервью я себе позволяю прописывать мизансцены,  ремарки. У меня там кашляют, еще раз кашляют. Позволить себе некие ремарочки, это интересно. Мы же читаем пьесы – это интересно. То же самое с интервью – его нужно превращать в пьесу, ставить драматургию, и в этой драматургии не спускаться до пошлостей и подлостей.

А если перейти к теме ток-шоу. Как правильно анонсировать тему вашего ток-шоу?

Нужно напрямую все называть. Для того, чтобы ток-шоу было действительно успешным, нужно все говорить, как есть, раз, и обострять её настолько, насколько возможно, без утраты начального смысла – это два.

Пример анонса можете привести?

Да пожалуйста. Михаил Таратута, который «Америка с Михаилом Таратутой»,  должен был делать телевидение. Которое, разумеется, должно было называться «Ветер», чтобы дополнение к «Дождю». И мы с ним как раз планировали темы для шоу, и я как раз вот так и предлагал: «Должны мы бежать из России сегодня или можно еще недельку подождать?». Понятно, что в этой теме есть ирония, есть культпопуляризация, однако она сформулирована очень точно и она заводит очень многих людей как раз в таком жестком формулировании.

«Если ваш ребенок – гей, нужно убить об стену себя или его?». Тут все понятно: есть тезис и противопоставление. Это не единственный прием. Но я люблю анонсировать ток-шоу в виде противопоставления.

А для ток-шоу вы тоже прописываете некий сценарий и продумываете драматургию?

Да, или мне прописывают. Потому что на телевидении есть роскошь: тебе прописывают сценарий, и ты, если хочешь, можешь идти по нему. Если сценарий хороший, почему бы по нему не пойти?

Сами его редактируете?

Я, как правило, просто держу его рядом. Иногда использую из него вопросы, иногда – целые блоки, иногда могу использовать сценарий целиком. Но очень редко я в него заглядываю: только ради каких-то цифр. Сейчас я могу себе позволить отталкиваться от того, как идет разговор. Хотя иногда я помню, что есть очень важный интересный блок, чтобы просто о нем не забыть, я могу заглянуть в сценарий.

Если я сам готовлюсь к интервью то, естественно, я стараюсь выстроить логический план разговора. Так происходит на радио, так происходит в газетах и журналах, там за тебя никто сценарий не пишет.

Вы используете какие-то специальные приемы для создания накала в программе?

Да, есть, конечно, различные манипуляторы и мистификаторы, но главная задача – раскрыть собеседника. Мы с Дибровым сделали программу с Шемякиным[2], Шемякин мне казался абсолютно желчным, закрытым и холодным человеком, в котором мало человеческого. А тут у меня было ощущение, что Шемякин пришел в домашних тапочках на программу. Просто клевый парень. Нет вот такого, который всем не доволен, в этой своей черной кепке…

Но я не приписываю это себе. Во-первых, он насмотрелся наших программ, во-вторых, студия, в которой мы работали, темная, с пустыми трибунами, в середине – пятно света и круглый стол. Это очень напоминало театр и располагало к беседе.

Или была программа, когда мне удавалось вывести людей на ту степень откровенности, на которую я не рассчитывал. Вот, например, Юрий Антонов сказал, что не уехал в Америку только потому, что приехал туда, погулял по Манхеттену и понял, что никогда не сможет делать ту музыку, которые делают музыканты, которые дают абсолютно бесплатно уличные концерты. Я спросил, было ли слабо, он сказал, да, слабо. И это было очень откровенно и, как не странно, достойно.

А когда у вас в эфире два гостя, как развести их так, чтобы они друг друга не перебивали и не спорили?

Если два гостя выбраны правильно, как инь и ян, и они хорошо коммуницируют друг с другом, задача ведущего минимальна: не давать этой каше перевалить через край горшка и не делать огонь слишком маленьким. Нужно просто поддерживать температуру.

Многие считают, особенно новички, что ведущий обязательно отметиться своим вопросом и обозначить свое присутствие. Но мы же отличаемся от собачек, которые метят свою территорию. Если люди без вас прекрасно разговаривают, пусть себе разговаривают.

Нужно вначале стравить, а потом не дать выцарапать друг другу глаза.

Что предпочтительнее для вас: ток-шоу в записи или прямой эфир?

Я всегда предпочитал прямой эфир, за неким техническим исключением: если человек заикается, лучше, конечно, его писать.

Не считая этого исключения, как оживить шоу под запись?

Оживить записанное интервью невозможно. Что выросло, то выросло, умерла, так умерла. Если вы записали плохое скучное интервью, то в монтаже, конечно, можно выкинуть наиболее скучные моменты, паузы и вздохи… Но если вы записали плохое скучное интервью, оживить его нельзя никак.

RadioPortal.Ru

[1] Гауля́йтер (нем. Gauleiter) — высший партийный функционер национал-социалистической немецкой рабочей партии, возглавлял областную организацию НСДАП. Немецкое слово Leiter означает руководитель, а Gau наименование партийных округов, территориально совпадавших с избирательными округами на выборах в Рейхстаг. Первоначально было 33 гау

, впоследствии 43. (Википедия)

[2] Шемякин – российский и американский художник и скульптор (примечание редакции)